[:ru]Монолог человека с ОКР: «Мне сложно жить с самим собой»[:]

Всё окружающее меня пространство разделено на условные зоны чистоты – такая палитра от почти стерильного до грязного. И чем ниже по этой шкале предмет, к которому я прикасаюсь, тем сильнее необходимость помыть руки или любую другую часть тела. То, что для обычного человека – простые действия, для меня – стресс. Помыть посуду, взять в руки пылесос или телефон, дотронуться до дивана или собственной пятки – всё это вызывает невероятное напряжение внутри, снизить которое помогают только навязчивые действия. У меня они связаны либо с очищением себя, либо с перепроверкой окружающих предметов: чтобы всё было отключено и закрыто. 

Если я сижу дома и ничего толком не делаю, всё относительно спокойно. Если много дел и движений, руки стираются в кровь. Преимущественно руки, потому что всё-таки основной контакт с миром происходит через них. Ритуалы занимают много времени. И вызывают бешенство из-за того, что я никак не могу перестать их выполнять. Мне сложно жить с другими людьми, мне сложно жить с самим собой. Чертовски надоело тратить несколько часов на проверку всех розеток перед выходом из квартиры. И ещё очень больно оттого, что я не могу делать то, что хочется. Вернее, могу, но это не будет простым действием, от которого можно получить удовольствие. Это продуманный акт с оценкой всех рисков и последствий. Обычное желание выпить кофе превращается в миллион вопросов к себе и окружающему миру. Сколько людей до меня трогали эту кружку? Сколько человек за день проходят через это заведение? Насколько хорошо в кофейне моют посуду? Болеет ли чем-то персонал? Насколько велика вероятность, что я заражусь чем-то смертельным? Насколько я сейчас спокоен и эмоционально уравновешен? Что будет после того, как я возьму чёртову чашку? Насколько сильно мне захочется помыть руки? Есть ли здесь место, где можно это сделать? Там чисто? Готов я к этому стрессу? Настолько ли я вообще хочу кофе?

Навязчивые мысли и действия есть у каждого человека. Многие же курят, когда нервничают, или выключают электроприборы перед выходом из дома. Обычный человек просто возвращается, проверяет утюг и идёт дальше по своим делам. У человека с ОКР это превращается в патологию – он может час крутить газовую конфорку, хотя точно выключил её с первого раза. Потому что в голове возникают разные сценарии, по которым газ может остаться не выключенным: я забыл, что выключил, мне показалось, я недокрутил её до конца, туда что-то попало… и так до бесконечности. 

Механизмы восприятия опасности, доставшиеся нам от предков, перестают работать должным образом. Человек с ОКР перестаёт отличать реальную угрозу от нереальной. По статистике, у таких людей довольно высокий уровень интеллекта, они склонны к анализу всего происходящего. Так что чаще всего мы понимаем, что наши действия нерациональны, но сделать ничего с этим не можем. Потому что в основе ОКР лежит сильный, почти неконтролируемый страх. Страх смерти. Не посчитал числа – умер. Не помыл руки или какую-то поверхность – умер. Не выключил свет пятнадцать раз – умер. Не сложил вещи в определённом порядке – умер. Звучит жутко, но примерно так это и выглядит в голове. 

Я не всегда был таким. В детстве мог спокойно ковыряться в песке, приходил домой весь в грязи, играл с собакой, ел немытые яблоки. Был обычным ребёнком. Были какие-то травмирующие события, которые повлияли на характер и психику, но долгое время это никак не проявлялось. Когда мне было 18 лет, заболела ажека. У неё был рак пищевода, она медленно умирала. Об этом все знали, но никто ей не говорил. Родственники умирали и раньше, но с ажекой мы были настоящими друзьями, она была моим духовным наставником. Если до этого были только какие-то предпосылки к депрессии, то во время бабушкиной болезни всё началось. Когда она умерла, я попытался отрезать себя от происходящего, на похоронах не смог проронить ни слезинки. Ни тогда, ни шесть лет после. Но дело было не только в слезах – в 19 лет я перестал чувствовать вообще, осталось только полное безразличие.

Я когда-то прочитал, что люди сходят с ума от совершенно непредсказуемых вещей. Почти через полгода после смерти ажеки у меня случился приступ удушья. Я просто лежал в постели и начал задыхаться. Тогда я впервые понял, что тоже могу умереть в любой момент, а дальше ничего не будет. Это была паническая атака, и именно с неё официально начался весь кошмар. Моё здоровье рассыпалось. Появились язва желудка, грыжа позвоночника, головокружения. Я потерял 22 килограмма веса за два месяца. Появилось странное ощущение, что меня выкидывают из собственного тела. Деперсонализация, депрессия, невроз, панические атаки. Никто не понимал, что со мной происходит, меня таскали по непонятным бабкам вместо того, чтобы отвести к психологу или психотерапевту. Сам я в тот момент сильно выпадал из реальности, часто не осознавал происходящее вокруг и оброс социальными фобиями. 

В один день, когда было пиковое депрессивное состояние, панические атаки и всё вместе, я просто помыл руки. А потом ещё раз. В голову пришла мысль, что если я буду мыть руки, в организме не будет бактерий. А значит, я не смогу заболеть и умереть, как бабушка. Не знаю, как объяснить, что щёлкнуло в голове, как именно мозг связал это действие и всё, что тогда меня мучило. На следующий день я помыл их раза четыре. На третий день это стало навязчивой привычкой. 

Всё это дерьмо продолжалось до тех пор, пока я не решил разобраться в проблеме сам. Костанай – город маленький, и найти информационный выход в таких ситуациях очень сложно. У меня на это ушло очень много времени. Я перерыл весь интернет, пошёл к психологу, который мне на тот момент ничем не помог – мне нужна была не демагогия, а рабочий алгоритм, инструкции к действию. Потом был и у психотерапевтов, и у психиатров. Они в частной практике не имеют права ставить диагнозы, а в госучреждения я идти боялся. Потому что был уверен, что меня закроют в клинике как ненормального. Ещё и родители нагнетали, говорили, что врачи заколят и сделают из меня дурачка. Официальную бумажку я получил только в прошлом году – диагностировали депрессию и ОКР. Невозможно делать всю эту хрень каждый день и быть счастливым. Но, по крайней мере, я уже разобрался с неврозом, паническими атаками, агорафобией (боязнь открытых пространств. – Прим. ред.) и разными социальными фобиями.

Сложно принять диагноз и научиться с ним жить. Для меня самым сложным был первый шаг – понять, что происходит. На это ушло около года. Потом стал изучать механизмы этих состояний. Начал с панических атак. По щелчку пальцев атаки, конечно, не прошли. Но понимание, что я не умираю, даже когда у меня судороги и я задыхаюсь, постепенно снижает уровень внутреннего напряжения и испытываемого стресса. Приступы случаются всё реже, и уже нет желания причинить себе вред – только желание прожить ситуацию. Избавляться от депрессии помогает социализация. Долгое время я был вырван из социума: сидел дома, почти ни с кем не разговаривал, боялся выходить на улицу. Потом понял, что не хочу сойти с ума, лежа на диване и смотря в потолок. Я хочу жить. Выходил на крыльцо, делал пару шагов, возвращался. Каждый следующий день проходил чуть больше, и скоро смог сесть в автобус и доехать до центра. 

Я принимал разные антидепрессанты, нейролептики и даже транквилизаторы. Особого эффекта, если честно, пока от них не чувствую. Но дело не в том, что это не работает вообще, а в том, что нужно понять, что будет работать именно с твоим организмом. Мне кажется, очень важно перестать бояться и обратиться к специалисту, который сможет понять и объяснить, что с тобой происходит, и выписать лекарства. С ними всё равно легче. 

Мне бы хотелось верить, что однажды я смогу жить без навязчивых мыслей и действий. Но врачи с солидным стажем и огромным опытом говорят, что совсем вылечить ОКР нельзя. Можно только приглушить: либо силу привычки уменьшить, либо снизить уровень стресса. 

Я привык обманывать свой мозг, чтобы моя жизнь не была такой мучительной. Например, просчитываю, будет ли рядом раковина, если куда-то иду, или оставляю кого-то дома, чтобы не приходилось всё проверять и отключать. А ещё не даю новым ритуалам возможности закрепиться: постоянно контролирую мысли и свои реакции на любые действия, и как только появляется какая-то странная взаимосвязь, тут же от неё избавляюсь и пытаюсь не дать ей повториться. На раннем этапе это гораздо проще сделать, чем после нескольких повторений. 

Не знаю, как это работает у других, но мне помогает то, что я любое действие могу в голове разобрать на цепочку последовательностей и решить, что с этим делать или не делать. Сломать ритуал логическими размышлениями сложно, но снизить уровень тревожности можно. 

Стараюсь вести активный образ жизни, но это очень тяжело даётся. Мне всё ещё тяжело прикасаться к людям, к чему-то, что они трогали до меня. Мне трудно поцеловать девушку, с которой встречаюсь. В последних отношениях было так: я хочу её поцеловать, и она тоже ждёт, а я сижу, как девственник на выпускном, и мучаюсь вопросом «А стоит ли?». Не потому, что стесняюсь или боюсь, что она оттолкнёт. Просто это сопряжено с чудовищным напряжением внутри. 

Я считаю себя достаточно смелым человеком. Я и до болезни шёл навстречу тому, чего боюсь. Не для того, чтобы просто сделать и галочку поставить, нет. Но если есть необходимость и при этом мучают какие-то страхи, я из-за них не отступал. Это хороший способ обрасти хитином, нарастить броню. И теперь я снова и снова это делаю. Потому что я хочу жить. И помогать жить другим – сейчас мы с Вероникой Жемчужниковой собираем группу поддержки для людей с тревожными расстройствами. Там можно будет поделиться опытом и получить помощь квалифицированного психолога. Для участия нужно лишь написать нам в любой соцсети.