АЛТЫНОРДА
Новости

Русские — союзники монголо-татар ? (часть 2)

казахсИстория с монгольским посольством на Русь сохранилась очень смутно, хотя она имеет ключевое значение для нашей темы: возможно, именно в этот момент решалась судьба Руси, велись переговоры не только с рязанскими князьями и Юрием II Суздальским, но и с Ярославом Всеволодовичем. В «Повести о разорении Рязани Батыем» сказано: «присла на Резань к великому князю Юрью Ингоревичю Резанскому послы безделны, просяще десятины въ всем: во князех и во всяких людех, и во всем». Собравшийся в Рязани совет рязанских, муромских и пронских князей, не пришел к однозначному решению воевать с монголами – монгольские послы были пропущены в Суздаль, а к Батыю отправлен с посольством сын рязанского князя Федор Юрьевич «з дары и молении великиими, чтобы не воевал Резанския земли»(32). Сведения о монгольском посольстве во Владимир, кроме Юлиана, сохранились в эпитафии Юрию Всеволодовичу в Лаврентьевской летописи: «безбожныя Татары, отпущаше, одарены, бяху бо преж прислали послы свое: злии ти кровопиици, рекуще – мирися с нами, он же того не хотяше»(33).

 


Оставим нежелание Юрия мириться с татарами на совести летописца эпохи Куликовской битвы: его же слова о том, что Юрий отпустил послов «одарив» их свидетельствуют об обратном. Сведения о пересылках послов во время длительной стоянки монголов на р.Воронеж сохранились в Суздальской, Тверской, Никоновской и Новгородской Первой летописях(34). Складывается впечатление, что, стоя на границе Рязанской и Черниговской земель, Бату-хан и Субудай решали вопрос о форме «умиротворения» северной границы, ведя разведку, и одновременно переговоры о возможном мирном признании Северо-Восточной Русью зависимости от империи. Китайское мировосприятие, воспринятое монголами, исключало равноправие между «Поднебесной» и окраинными владениями, а требования о признании зависимости, очевидно, было трудно принять великому князю Владимирскому. Тем не менее Юрий II шел на уступки, вел себя сугубо лояльно, и нельзя исключать, что монголы двинулись бы к своим главным целям – Чернигову, Киеву, Венгрии – даже в случае завуалированного отказа от немедленного признания вассалитета. Но, видимо, работа по разложению противника изнутри принесла более выгодное решение: атаковать при поддержке местных союзников. До определенного момента монголы не связывали себе руки, оставляя возможность для любого решения, одновременно переговорами внушая русским князьям надежду избежать войны и препятствуя объединению их сил. Когда же зима 1237-1238 гг. сковала реки, открыв удобные пути вглубь Залесской Руси, они атаковали, зная, что враг разъединен, парализован внутренним саботажем, а их ждут проводники и продовольствие от союзников.

Только таким образом можно объяснить, почему прекрасно осведомленный о всех планах татар Юрий II оказался все-таки захвачен врасплох. Маловероятно, чтобы переговоры сами по себе помешали бы ему сосредоточить все силы Владимирской Руси для боя на Оке, но зато они были прекрасным предлогом для Ярослава Всеволодовича и его сторонников саботировать усилия великого князя. В итоге когда враг ринулся на Русь, войска Юрия II оказались несобранными.

Последствия известны: героическая гибель Рязани, несчастливая битва под Коломной, бегство великого князя из столицы за Волгу и взятие Владимира. Тем не менее следует отметить грамотные действия Юрия II и его воевод в этой тяжелейшей ситуации: все наличные силы были брошены на Оку, в Коломну, на традиционный и в последующие века рубеж встречи татарских орд, стольный град приготовлен к обороне, в нем оставлена великокняжеская семья, а сам князь уезжает в заволжские леса собирать новые силы – именно так будут в XIV – XVI вв. действовать в аналогичной ситуации московские князья и цари вплоть до Ивана Грозного. Неожиданным для русских военачальников оказались, видимо, только способность монголов легко брать устаревшие русские крепости, и – их стремительное продвижение в лесной незнакомой стране, обеспеченное проводниками Ярослава Всеволодовича.

Тем не менее, Юрий II продолжал надеяться организовать сопротивление, о чем свидетельствует его призыв к братьям прийти с дружинами ему на помощь. Видимо, заговор не был раскрыт. Но Ярослав, конечно, не пришел. Вместо него к лагерю на Сити неожиданно вышли татары Бурундая и великий князь погиб, не успев даже выстроить полки. Леса на Сити – дремучие, непролазные, лагерь Юрия – невелик, вряд ли больше нескольких тысяч человек, как могут заблудиться армии в таких чащобах свидетельствует не только история Ивана Сусанина. В XII в. в Подмосковье потеряли друг друга друг против друга войска русских князей в междоусобной войне. Полагаю, что без проводников татары осуществить молниеносный разгром войска Юрия II не смогли бы. Интересно, что М.Д.Приселков, об авторитете которого в историографии русского средневековья не нужно много распространяться, считал, что Юрий был убит своими людьми. Скорее всего, он был прав, и именно этим объясняется туманная фраза Новгородской Первой летописи «Богъ же весть, како скончася: много бо глаголют о немъ инии».

Невозможно без помощи союзников из русского населения объяснить и сам стремительный рейд армии Бату и Субудая по Руси в 1237-1238 гг.

Кто бывал в Подмосковье зимой, знает, что за пределами автотрасс в лесу и в поле с каждым шагом проваливаешься на полметра. Передвигаться можно исключительно по немногим протоптанным кем-то тропам или на лыжах. При всей неприхотливости монгольских лошадей выкопать траву на русских опушках из-под снега не сможет даже лошадь Пржевальского, привыкшая круглый год находится на подножном корму. Природные условия монгольской степи, где ветер сметает снеговой покров, да и снега много никогда не выпадает, и русских лесов слишком отличаются. Поэтому даже оставаясь в рамках признаваемых современной наукой оценок численности орды в 30-60 тысяч воинов (90-180 тысяч лошадей), нужно понять, как кочевники смогли передвигаться в лесной незнакомой стране и при этом не вымерли с голоду.

Что представляла собой тогдашняя Русь? На огромном пространстве бассейнов Днепра и верхней Волги – 5-7 миллионов населения(35). Крупнейший город – Киев – около 50 тысяч жителей. Из трехсот известных древнерусских городов свыше 90% – поселения численностью менее 1 тысячи жителей(36). Плотность населения Северо-Восточной Руси не превышала 3 чел. на квадратный километр даже в XV веке; 70% деревень насчитывали 1-3, «но никак не больше пяти» дворов, переходя зимой на полностью натуральное существование(37). Жили весьма небогато, каждую осень из-за нехватки кормов забивая максимальное количество скота, оставляя на зимовку только рабочий скот и производителей, с трудом выживавших к весне. Княжеские дружины – постоянные воинские формирования, которые страна могла содержать – насчитывали обычно несколько сот воинов, по всей Руси по оценке академика Б.А.Рыбакова, было примерно 3000 вотчинников всех рангов(38). Обеспечить продовольствием и особенно фуражом в таких условиях 30-60-ти тысячную армию – задача чрезвычайно сложная, довлевшая над всеми планами и решениями монгольских полководцев в неизмеримо большей степени, чем действия противника. И в самом деле, раскопки Т.Никольской в Серенске, захваченном татарами при отступлении в Степь весной 1238 г., показывают, что поиск и захват запасов зерна были в числе первоочередных целей завоевателей(39). Я полагаю, что решение проблемы заключалось в традиционной для монголов практике поиска и привлечения на свою сторону союзников из числа местного населения.

Союз с Ярославом Всеволодовичем позволял монголам не только решить проблему развала изнутри русского сопротивления, проводников в незнакомой стране и обеспечения продовольствием и фуражом, он так же объясняет загадку отступления татар от Новгорода, уже 250 лет занимающую умы русских историков. Незачем было идти на Новгород, управлявшийся дружественным монголам князем. По-видимому, и Александр Ярославич, замещавший отца в Новгороде, не беспокоился насчет прорвавшихся до Игнач-креста кочевников, раз он в годину нашествия занимался своей женитьбой на полоцкой княжне Брячиславне (40).

Так же легко решается в свете концепции союза монголов с Ярославом и проблема отступления татар из Северо-Восточной Руси. Рейд кочевников был стремительным, и сразу после разгрома и гибели Юрия II (5 марта 1238 г.) все татарские отряды начали собираться чтобы покинуть страну. Ведь цель похода – привести к власти Ярослава – была достигнута. Поскольку Бату в это время осаждал Торжок, он и стал местом сбора армии завоевателей. Отсюда монголы отошли в степи, двигаясь не «облавой», как утверждают историки-традиционалисты, а разрозненными отрядами, озабоченными поисками продовольствия и фуража. Именно поэтому Бату застрял под Козельском, попав в ловушку весенней распутицы и сильно укрепленного природой города; как только грязь просохла, из Степи подошли тумены Кадана и Бури, и Козельск был взят за три дня. Если бы движение отрядов было согласованным, подобного просто не могло случиться.

Соответственно, последствия нашествия были минимальными: монголы взяли за время похода три условно больших города (Рязань, Владимир и Суздаль), а всего – 14 городов из 50-70 имевшихся в Залесской Руси. Преувеличенные представления о чудовищном разорении Руси Батыем не выдерживают самой слабой критики: подробно тема последствий нашествия разобрана в работе Д.Пескова, я лишь отмечу миф о полном уничтожении Рязани монголами, после которого город продолжал оставаться столицей княжества до начала XIV века. Директор института археологии РАН Николай Макаров отмечает расцвет многих городов во второй половине XIII века (Тверь, Москва, Коломна, Волгда, Великий Устюг, Нижний Новгород, Переяславль Рязанский, Городец, Серенск), проходивший после нашествия на фоне упадка других (Торжок, Владимир, Белоозеро), причем упадок Белоозера и Ростова никак не связан с монгольским разгромом, которого для этих городов просто не было(41).

Еще одним примером несоответствия традиционных мифов о «Батыевом погроме» является судьба Киева. В 1990-х появились работы В.И. Ставиского, доказавшего недостоверность важнейшей части известий о Руси Плано Карпини, касающихся Киева, и Г.Ю.Ивакина, параллельно показавшего реальную картину состояния города, опираясь на археологические данные. Оказалось, что интерпретация ряда комплексов как следов бедствий и разрушений 1240 года покоится на зыбких основаниях(42). Опровержений не последовало, но ведущие специалисты по истории Руси XIII века продолжают повторять положения о Киеве, который «лежал в развалинах и едва насчитывал двести домов»(43). По-моему, это достаточное основание чтобы отвергнуть традиционную версию о «чудовищном нашествии» и оценивать поход монголов не более разрушительным, чем крупная междоусобная война.

Преуменьшение значения монгольского вторжения 1237-1238 гг. до уровня феодальных усобиц и незначительного рейда находит себе соответствие и в текстах восточных хронистов, где осада города «М.к.с.» (мокша, мордва) и операции против половцев в степях занимают гораздо больше места, чем беглые упоминания похода на Русь.

Версия союза Ярослава с Бату позволяет объяснить и сообщения западных хронистов о наличии в войске татар, вторгшемся в Польшу и Венгрию, большого числа русских.

О том, что монголы широко набирали среди покоренных народов вспомогательные отряды, сообщают многие источники. Венгерский монах Юлиан писал, что «Во всех завоеванных царствах они без промедления убивают князей и вельмож, которые внушают опасения, что когда-нибудь могут оказать какое-либо сопротивление. Годных для битвы воинов и поселян они, вооруживши, посылают против воли в бой вперед себя»(44). Юлиан встречался только с разъездами татар и беженцами; посетивший монгольскую империю Гильом Рубрук дает более точное описание на примере мордвы: «К северу находятся огромные леса, в которых живут два рода людей, именно: Моксель, не имеющие никакого закона, чистые язычники. Города у них нет, а живут они в маленьких хижинах в лесах. Их государь и большая часть людей были убиты в Германии. Именно Татары вели их вместе с собою до вступления в Германию»(45). Рашид-ад-Дин пишет то же самое относительно половецких отрядов в армии Бату: «пришли тамошние вожди Баян и Джику, изъявили [монгольским] царевичам покорность»(46).

Итак, вспомогательные отряды, набранные из покоренных народов, возглавлялись местными князьями, перешедшими на сторону завоевателей. Это логично и соответствует подобной практике у других наций во все времена – от римлян до ХХ века.

Указание на большое количество русских в армии завоевателей вторгшейся в Венгрию, содержится в «Хронике» Матфея Парижского, где приведено письмо двух венгерских монахов, говорящее, что хотя те «называются тартарами, много в их войске лжехристиан и команов(т.е. православных и половцев – Д.Ч.)»(47). Чуть дальше Матфей помещает письмо «брата Г., главы францисканцев в Кельне», где сказано еще определеннее: «численность их день ото дня возрастает, а мирных людей, которых побеждают и подчиняют себе как союзников, а именно великое множество язычников, еретиков и лжехристиан, превращают в своих воинов». Об этом же пишет Рашид-ад-Дин: «То, что прибавилось в это последнее время, состоит из войск русских, черкесов, кипчаков, маджаров и прочих, которые присоединены к ним»(48).

Конечно, какую-то незначительную часть русских могли дать в армию Бату болховские князья на Юго-Западной Руси, но Ипатьевская летопись, сообщающая о сотрудничестве их с завоевателями в поставке продовольствия, о воинских контингентах ничего не сообщает. Да и не в состоянии были эти мелкие владетели Побужья выставить те многочисленные отряды, о которых говорят западные источники.
Вывод: вспомогательные русские войска были получены монголами от подчинившегося им союзного русского князя. Конкретно от Ярослава Всеволодовича. И именно за это Батый пожаловал ему великокняжеский ярлык на всю Русь…

Необходимость и важность русских войск для монголов объясняется тем, что поздней осенью 1240 главные силы захватчиков – корпуса Менгу и Гуюка – по приказу Угедей-кагана были отозваны в Монголию(49), и дальнейшее наступление на Запад осуществлялось только силами улуса Джучи и корпусом Субудай-багатура. Силы эти были невелики, и без пополнения на Руси рассчитывать в Европе монголам было не на что. Позже – при Бату, Мунке и Хубилае – русские отряды широко использовались в армиях Золотой Орды и при завоевании Китая. Аналогичным образом при походе Хулагу на Багдад и далее в Палестину на стороне монголов сражались армянские и грузинские войска. Так что ничего экстраординарного в практике Бату в 1241 г. не было.

Логичным выглядит и дальнейшее поведение монголов, как бы забывших о «завоеванной» Северо-Восточной Руси и отправившихся на Запад без всякого опасения Ярослава Всеволодовича, располагавшего достаточно мощными силами, чтобы в 1239-1242 гг. воевать с Литвой и Тевтонским Орденом, и помогать сыну Александру одерживать знаменитые победы над шведами и немцами. Действия Ярослава, в 1239 г. совершившего походы не только против литовцев, но и в Южную Русь – против черниговцев – выглядят просто выполнением союзнического долга перед монголами. В летописи это очень наглядно: рядом с рассказом о разгроме монголами Чернигова и Переяславля спокойно сообщается о походе Ярослава, во время которого тот «град взя Каменец, а княгыню Михайлову со множеством полона приведе к своя си»(50).

Как и почему князь владимирский мог оказаться в Каменце посреди объятой пламенем монгольского вторжения Южной Руси – историки предпочитают не задумываться. Но ведь война Ярослава за тысячи километров от Залесья была против киевского князя Михаила Черниговского, отказавшегося принять татарский мир и подчинение, предложенные ему Менгу. Единственный, насколько мне известно, задумавшийся об этом русский историк Александр Журавель пришел к выводу, что Ярослав выполнял прямое приказание татар и действовал как их подручник. Вывод интересный, и заслуживает того, чтобы быть приведенным целиком: «Разумеется, нет никаких прямых данных о том, что Ярослав действовал так по воле монголов, но предполагать это вполне возможно. Во всяком случае, захват Ярославом Михаиловой жены трудно воспринимать иначе, как итог преследования, именно так понимает летописный текст А.А. Горский. Между тем Никоновская летопись прямо сообщает, что после бегства Михаила из Киева “гнаша бо ся за нимъ Татарове и не постигоша его и, много пленивъ, Менгукакъ иде со многимъ полономъ к царю Батыю”. А если так, не был ли Ярослав одним из тех “татар”, от которых вынужден был спасаться Михаил?
Не потому ли неизвестный автор “Слова о погибели Русскыя земли” так странно, явно нарушая правила этикета, назвал Ярослава “нынешним”, а его погибшего в бою брата Юрия – “князем владимирским”, желая тем самым подчеркнуть, что не признает Ярослава законным владимирским князем? И не потому ли обрывается дошедший до нас текст “Слова” на словах о “нынешнем” Ярославе и Юрии, что дальше автор и рассказывал о подлинных деяниях “нынешнего” Ярослава? Правда об основоположнике династии, правившей Владимирской, а затем Московской Русью в течение последующих 350 лет была крайне неудобна для власть предержащих…»
(51).

Еще интереснее выглядят события 1241-1242 гг. когда русские войска Александра Невского, состоявшие главным образом из владимиро-суздальских дружин его отца Ярослава Всеволодовича, и татарские войска Пайдара разгромили два отряда Тевтонского Ордена – в Ледовом Побоище и под Лигницей. Не видеть в этом согласованных и союзнических действий – как например, это делает А.А.Горский(52) – можно только не желая ничего видеть. Особенно если учесть, что под Лигницей сражались с немцами и поляками как раз вспомогательные русско-половецкие отряды. Это единственное предположение, позволяющее непротиворечиво объяснить сообщение Матфея Парижского о том, что при дальнейшем движении этого монгольского корпуса в Чехии, под Оломоуцем, был захвачен в плен командовавший монголами английский тамплиер по имени Питер(53). Как отмечает Дмитрий Песков, «Сам факт этого сообщения практически не рассматривался в историографии ввиду кажущейся его несуразности. Действительно, ни «Яса» Чингисхана, ни развитие правил ведения войны, отраженное у Рашид-ад-Дина, не допускают и мысли о командовании чужеродцем собственно монгольскими войсками. Однако увязывая сообщение Матфея парижского с известиями русских летописей, свидетельствующими о практике набора русских в монгольское войско и Рашид-ад-Дином, мы получаем вполне приемлемую гипотезу, по которой под Ольмюцем действовал смешанный половецко-русско-мордовский корпус. (И заметьте, наше сознание уже не столь яростно протестует против картины двух русских отрядов, которые в одно и то же время сражаются с двумя отрядами тевтонцев)»(54).

Сотрудничество Ярослава Всеволодовича и Александра Невского с монголами после 1242 г. никем не оспаривается. Однако только Л.Н.Гумилев обратил внимание на то, что после завершения Западного похода роли в союзе русских князей с Бату переменились – более заинтересованным в помощи русских князей оказался уже Батый. Еще во время похода на Русь он по пьянке поссорился с сыном великого хана Угедея Гуюком. «Сокровенное сказание», ссылаясь на донесение Бату в ставку, сообщает об этом так: на пиру, когда Бату, как старший в походе первым поднял чашу, на него прогневались Бури с Гуюком. Бури заявил: «Как смеет пить чашу раньше всех Бату, который лезет равняться с нами? Следовало бы протурить пяткой да притоптать ступнею этих бородатых баб, которые лезут равняться!». Гуюк тоже не отставал от своего друга: «Давай-ка мы поколем дров на грудях у этих баб, вооруженных луками! Задать бы им!»(55). Жалоба Бату великому хану послужила причиной отзыва Гуюка из похода; это оказалось для него очень удачным, потому что в конце 1241 г. Угедей умер, и в Монголии началась борьба за право наследования в империи. Пока Бату воевал в Венгрии, Гуюк стал главным претендентом на престол, и впоследствии, в 1246 г. был-таки избран великим ханом. Его отношения с Бату были настолько плохими, что последний не решился вернуться на родину, несмотря на закон Чингисхана, обязывающий всех принцев присутствовать на курултае, избирающим нового великого хана. В 1248 г. Гуюк пошел войной на непокорного двоюродного брата, но в районе Самарканда внезапно скончался.

Естественно, в 1242-1248 гг. никто не мог предвидеть такого поворота событий, реальностью же было противостояние Бату – хана улуса Джучи – с остальной империей. Соотношение собственно монгольских сил было радикально не в пользу Бату: у него имелось только 4000 монгольских воинов, тогда как Гуюк располагал всей остальной имперской армией. В такой ситуации поддержка зависимых русских князей была крайне необходимой Бату, чем и объясняется его небывало либеральное отношение к ним. Вернувшись в Степь из Западного похода, он обосновался в Поволжье и вызвал в Сарай всех русских князей, со всеми обращаясь чрезвычайно милостиво и щедро раздавая ярлыки на их же собственные земли. Не стал исключением даже Михаил Черниговский, в 1240-1245 гг. удиравший от монголов до самого Лиона, где он принимал участие в Церковном соборе, провозгласившем крестовый поход против татар. Но, по свидетельству Плано Карпини, упрямое нежелание черниговского князя выполнить обряды подчинения разгневали хана и старый противник монголов (Михаил участвовал еще в битве на Калке) был убит(56).

Русские князья перемену ролей почувствовали сразу и повели себя с татарами весьма независимо. До 1256-1257 гг. Русь не платила монголам регулярной дани, ограничиваясь разовыми контрибуциями и подарками. Даниил Галицкий, Андрей Ярославич и Александр Невский до восшествия на Золотоордынский престол хана Берке вели себя совершенно независимо, не считая нужным ездить в Орду или согласовывать свои действия с ханами. Когда кризис в Степи миновал, монголам пришлось с 1252 по 1257 гг. фактически заново завоевывать Русь.

События 1242-1251 гг. в Монгольской империи напоминали заговор Ярослава на Руси: это была подспудная борьба за власть, прорвавшаяся открыто только с началом похода Гуюка против Бату. В основном же она проходила в форме скрытого противостояния, заговоров и отравлений; в одном из эпизодов этой схватки под ковром в Каракоруме погиб Ярослав Всеволодович, союзный Бату великий князь Киевский и всея Руси, отравленный матерью Гуюка регентшей Туракиной. Во Владимире по Лествичному праву власть принял младший брат Ярослава – Святослав Всеволодович. Однако монголы не утвердили его, и, вызвав в Каракорум сыновей Ярослава, Александра Невского и Андрея, разделили власть над Русью между ними. Андрей получил великое княжение Владимирское, Александр – Киев и титул великого князя всея Руси. Но в разоренный Киев он не поехал, а без владений пустой титул мало что значил.

И на Руси начинается новая удивительная история, традиционно замалчиваемая отечественными историками. Старший брат – и великий князь – но без власти, Александр несколько лет болтался по стране в позиции «не пришей кобыле хвост», одним своим видом являя начало смуты и недовольства. Когда же младший – Андрей, великий князь Владимирский, сговорившись с Даниилом Галицким, организовали заговор против татар, Александр поехал в Орду и донес на брата. Результатом явилась карательная экспедиция Неврюя (1252 г.), которую А.Н.Насонов считал подлинным началом монголо-татарского владычества над Русью. Большинство историков-традиционалистов яростно отрицают вину Александра Невского в нашествии Неврюя. Но и среди них находятся такие, которые признают очевидное. В.Л.Егоров пишет: «Фактически поездка Александра в Орду стала продолжением печально известных русских междоусобиц, но на этот раз вершимых монгольским оружием. Можно расценивать этот поступок как неожиданный и недостойный великого воина, но он был созвучен эпохе и воспринимался в то время как вполне естественный в феодальной борьбе за власть»(57). Дж. Феннел же прямо заявил, что Александр предал брата(58).

Впрочем, сам Невский мог считать иначе: Андрей и Даниил выступили слишком поздно, когда смута в Монголии уже кончилась и на престол великого хана был возведен друг Бату Мунке. Начиналась новая волна монгольских завоеваний (походы Хулагу на Ближний Восток 1256-1259 гг., Мунке и Хубилая на Китай в это же время), и он своими действиями спасал страну от худшего разгрома.

Как бы то ни было, в 1252 г. повторились события 1238 г.: брат помог монголам разбить брата и утвердить свою власть над Русью. Последующие действия Невского – расправа с новгородцами в 1257 г. и подчинение Новгорода монголам – окончательно утвердили татарское владычество над страной. И в то время когда гораздо более слабые Венгрия и Болгария сохранили свою независимость, Русь руками своих князей надолго вошла в орбиту Золотой Орды. Позднее русские князья не пытались вырваться из-под монгольской власти даже в периоды смут и распада этого государства, что позволило в XVI в. России выступить преемницей империи Чингизидов в Поволжье и на Востоке.

Вывод, не допускает толкований: так называемое «монголо-татарское иго» было результатом добровольного подчинения завоевателям части русских князей, использовавших монголов во внутрикняжеских разборках.

Миртесен